Сталинград

1931, г.р. Сталинград, Дзержинский р-н

 

 

  Когда началась война, мне было 10 лет. Я училась в 3-м классе начальной школы № 87. Жила с мамой, без отца, ей было 46 лет. Мама работала медицинской сестрой. За месяц до бомбежки города мы переехали за Волгу в Красную слободу к 80-летней тёте. Ее домик стоял на прибрежной полосе. Город был виден как на ладони. Три окна, русская печь, самовар, чугуны, ухваты — быт деревенского жителя.

  В августе 1942 года в небе стали появляться немецкие самолеты-разведчики, возникали частые воздушные бои. Лётчиков, выпрыгнувших из наших подбитых самолетов, немцы беспощадно расстреливали, пока те спускались на парашютах.

  23 августа 1942 года я с подругами играла под яблонями в саду. И вдруг мы услышали сильный гул немецких самолетов. Они с воем пикировали на город, особенно на его центр. Разрывы бомб слились в несмолкаемую канонаду… Вечером мы вышли с мамой на берег. Ужасающая картина открылась перед нами – весь город был охвачен пожарами. Горели дома, огонь вырывался из окон, пламя высоко поднималось в небо.

  На Красную слободу немцы тоже сбрасывали бомбы. Сгорело несколько домов на моих глазах. Около одного из них лежал обгорелый труп.

  Мама работала в медпункте на пристани – оказывала помощь раненым людям, помогала переносить их в безопасные места. Часто мы с бабушкой прятались в «щели». 20 сентября 1942 года снова была воздушная тревога. Мы втроем спрятались в «щели», и сразу раздался сильнейший взрыв. Нас сдавило с боков землей, маму выше колена (она была ближе к выходу), меня – по пояс, а бабушку, в глубине окопа, по горло. Все кричали, ужас охватил нас. Мама еле освободила себя и стала меня дергать за руки и плечи, но земля схватила крепко. Я кричала от боли и страха. Мимо шли мужчины, услышав крик, подошли и откопали меня. Я в одном сандалике, другой остался в земле, вышла из окопа. Потом вытащили бабушку, она долго болела. Что мы увидели вокруг? Крыша нашего дома лежала на полу и печке, а стены разошлись в стороны.

  На попутной телеге мы уехали вглубь Заволжья. После долгих скитаний оказались в Ленинске. Сначала нас разместили в сарайчике, поставили на довольствие. Получали по норме хлеб и пшенный суп. Он был настолько жидкий и синий, что говорили о нем: «Пшенинка за пшенинкой гоняется с дубинкой». Потом нас поселили к одинокой старушке Спиридоновне. В ее доме уже жили беженцы – семья сталинградцев из трех человек.

  Зима была очень холодная. Печь топить нечем. Мама впрягалась в санки, и мы с ней шли по льду через речку в лес, собирали хворост, рубили тонкие деревья. Все сырое, не горело, на дровах шипела вода. Пока везли, ветки хвороста рассыпались, мама напрягала последние силы, связывая их вновь и вновь.

  По ночам в небе над домами пролетали с воющим гулом самолеты. Я боялась бомбежки, дрожала от страха. Спали на полу, мы с мамой головами к печке, к рычагам и ухватам. Одолевали вши, которые завелись в белье и в волосах на голове. Помню, как я в мороз, стесняясь людей, забралась под крыльцо во дворе, сняла с себя платье, рубашку и провела санобработку. Просили у соседей углевой утюг, но они не давали.

  С октября 1942 по февраль 1943 года мама работала в швейной мастерской, где шили обмундирование для фронта: шапки-ушанки, рукавицы с двумя пальцами. Я была там же, помогала, чем могла.

  Радио у нас не было. Новости узнавали от военных, разных людей. И вот наступил радостный день. 2-го февраля 1943 года Сталинград освободили от немцев.

  В апреле 1943 года мы вернулись в Красную слободу. Наш дом был разрушен, жить негде. Приняла нас к себе временно соседка. Мама пошла работать на судоремонтный завод в медпункт. Дежурила по суткам, и я с ней. Топили железную печку. Накрывались своим пальто и спали, грея друг друга. Иногда я, голодная, ходила с котелком в рабочую заводскую столовую и стояла у окна раздачи с надеждой, что вдруг положат хоть половник оставшейся еды.

  В тот год лед на Волге был крепкий, и голодные жители стали ездить по льду с санками и мешками за затонувшим обгорелым зерном, которое находили в барже недалеко от берега, где был раньше элеватор. Со дна баржи черпали раскисшее зерно, везли домой, долго сушили, запах от него был тяжелый. На самодельных ручных мельницах мололи зерно, пекли горьковатые лепешки с запахом гари и тлена.

  В 1944 году бабушка продала свои развалины, и мы за 2000 рублей купили землянку в том же Дзержинском районе Сталинграда. В восстановленную железнодорожную школу №1 я пошла учиться в пятый класс. Зимой школу не отапливали, дети сидели на уроках в пальто и шапках, грелись на переменах, толкая друг друга. Чернил не было, делали их из черной краски. Ночью они замерзали в чернильницах, и мы пробивали ледок перьями. Писали на обгоревших листиках с немецким шрифтом. Бумага промокала от «чернил», учебников почти не было. Но учились, старались. В школе нас подкармливали. В конце урока входила буфетчица и раздавала по маленькому кусочку черного хлеба и чайную ложку сахарного песка. Мы и этому были рады. Позднее иногда давали талон в столовую на кашу, но ходить туда приходилось очень далеко. В домике был земляной пол, его мазали глиной, которую копали в оврагах. Купались в корыте у печки. Печь топили дровами, которые находили на пепелищах. Мама топором и лопатой выкапывала деревянные столбы фундаментов сгоревших домов. Тяжкий труд для женщины! Потом и я ходила на железнодорожный переезд на Балканы собирать несгоревший уголь. Искала его в шлаке кочергой, бросала в мешок, потом брала на плечо и шла в гору. Идти мне было очень тяжело. А транспорта в городе пока не было никакого. Везде пешком: к станции, в школу, расстояния большие. Обуви нормальной не было. А грязь сплошная по всем дорогам. Ноги увязали, зачерпывалась грязь. Потом мама заказала галошки на всех детей в классе на шиноремонтном заводе. Из шин кроили эти галошки. Пальто шили из немецких шинелей, а из парашютов делали ленты в косы.

  Наступил День Победы. Но отголоски войны чувствовались ещё долго. Ребятишки из любопытства бегали на Мамаев курган, собирали там осколки, пули, а также снаряды, которые саперы ещё не успели обезвредить. И вот, произошел трагический случай: шесть мальчиков погибли, разряжая снаряд. Помню, как несли по шоссе сразу шесть гробов мимо нас к кладбищу. Провожали этих детей многие жители, все плакали.

  И на соседней улице был такой же случай. Три мальчика бросили в костер снаряд. Один из них погиб, а двое других с ранениями в ноги, голову остались инвалидами.

  В 1947 году я закончила 7 классов школы и курсы машинописи. Пошла работать машинисткой в общий отдел областного управления сельского хозяйства. Добровольцем вступила в черкасовскую бригаду. Участвовала в восстановлении города. Разбирали развалины домов, благоустраивали дороги, набережную. Трудились бесплатно. У меня сохранилась книжка черкасовца.  

------------------------------

На условиях обмена:Оформление интерьера В отеле Петровский Отель МАЛЕТОН в Юго-Западном округе Москвы Купля-продажа недвижимости на рынке Москвы ЗДОРОВОЕ ПИТАНИЕ: ЖИР. И всё такое