Сталинград

 АВТОМАТ, НАПОИ НАС ВОДОЙ!

Алексею Очкину - солдату Сталинграда

            Новой песни мне слышится строй,

            От старинной в ней нет ни словечка:

            Не родник, не колодец, не речка -

          Автомат, напои нас водой,

            /из юношеской тетради/

            Хочешь пить — вон стоит автомат,

            Он напоит тебя непременно.

            Если нету монеты разменной,

            Разменять «серебро» тебе рад.

            Сорок лет, сорок весен назад

            Захотел ты вот так же напиться.

            Рядом волжская льется водица.

            — Хочешь пить? Вон стоит автомат,

            Вон, в углу, там же — диск запасной.

            Забирай — и айда за водой!

            Можешь каской её зачерпнуть,

            Котелком или даже ведерком.

            Только снайпер за ближним пригорком

            Смотрит в зеркальце коршуном зорким,

            Чтоб короткой тебя зачеркнуть.

            Но об этом ты знаешь и сам.

            И сначала — прикидка, приглядка.

            Знать у снайпера — перезарядка,

            Все секунды расчел по часам.

                     Слышу очередь... — Знай Сталинград! -

            Это твой ППШа отвечает,

            И засечкой не он отмечает,

            Ты — его, процарапав приклад.

            Ты за кромкой огня, за бедой,

            Я ж тебя в лихолетии вижу.

            Как и ты, я напился и выжил,

            Автомат, напои нас водой!

На отзыв о моей книге

            Сказал дружок-приятель мне

            Про книжку осторожно:

            Пора бы кончить о войне.

            Ты был бы прав, приятель, прав,

            И я б тебя послушал,

            Когда бы прах — погибших прах

            Не так стучал нам в души.

            Когда бы лишь печали он

            Одной был воплощенье,

            Когда б за гибель и урон

            Он только б звал к отмщенью.

            Нет! Слез следы, смахнув со щек,

            Другое знаю точно,

            Что от войны идет отсчет,

            Война — отсчета точка

            Добра и зла, добра и зла,

          Что после отзовется.

            Ты знаешь, как остра игла,

            Что совестью зовется.

            Мы узнавали, как любить

            Последнею любовью,

            Мы постигали, что убить

            Труднее малой кровью.

            Нет ничего страшней войны,

            Нет ничего темнее.

            И тяжелее нет вины

            Того, кто дружит с нею.

            Я жизнью всей не завершу

            Безмерной этой темы.

            Не о войне, мой друг, пишу —

            О верности поэмы.

Довоенная открытка

            Детство карточкой блеклой вклеено

            В довоенный альбомчик мамин:

            Сталинград, наша улица Ленина,

            Гортеатра фасад со львами.

            Входят люди, слегка поблёкшие,

            В свет и тени, на город легшие;

            На дороге стоят, у обочины,

            Мало, в общем-то, чем озабочены.

            Вот — мой дом, норовит протолкаться

            Сквозь густую толпу акаций.

            Вижу прочным его и целым,

            Не разрушенным артобстрелом.

            Здесь, на Ленинской, дом шестнадцать,

            Я мечтал за стихи приняться.

            Со шкафов на меня глядели

            Неоконченных яхт модели.

            Никуда б мне от них не деться,

            Да войны огневая трасса

            Отсекла от большого детства

            Самых лучших четыре класса.

            Встало дыбом оно, укорочено,

            Накрест, будто окно заколочено.

            Волгоградцы мои, сталинградцы!

            Не расскажешь об этом вкратце.

23 августа сорок второго

            Еще у соседей гостили

            Мы в сводчатыx их погребах,

            Еще мы пожары гасили,

            В своем и соседних домах.

            Мы в новое дело вникали,

            Пройдя по азам ПВО,

            Мы к новой беде привыкали,

            И жили - еще ничего.

            Ночные налеты, тревоги…

            Еще любопытны: «Что там?»

            Там бьет пулемет на треноге

            По низко летящим крестам;

            Там, в небе смертельная драка,

            Смерть сеет из тысячей сит;

            Там без парашюта из мрака

            Подстреленный летчик летит.

            Мы жили, не ждали покоя,

            Потеряны в перечне бед,

            Не знали, что будет такое,

            Чему и названия нет.

            И вот — это правда и небыль:

            И грохот, и скрежет, и вой,

            Земля перемешана с небом

            В той ступе стальной, огневой.

            Стальным огнедышащим змеем

            В ночь выжжено наше жилье.

            И это страшней, чем Помпея,

            Пусть я и не видел ее.

            Но люди, они, как пружины,

            Сжимаясь, проходят сквозь ад,

            Встают, распрямляются — живы!

            А значит и жив Сталинград.

                2 февраля 1943 г.

            По кирпичной тропинке узенькой,

            Как всегда, ступая след в след,

            Мы, кромешных подвалов узники,

            Выползаем на белый свет.

            Ребятишки, войной глушенные,

            В чьих ушах самолетный гуд,

            Нюхом чуем, где каша пшенная,

            А солдат не проси — дадут.

            Чуть ни с полкотелка мне в крышку

            Постарался солдат нагресть.

            Улыбнулся: «Рубай, парнишка,

            Коли выжили, будем есть!»

            Да, не все тогда уцелели.

            С жаждой вышедших из огня

            Мы победную кашу ели

            В феврале том второго дня.