Сталинград

1930 г.р. Сталинград, ул. Котлубанская, дом 50/6

 

  Я родилась и выросла в Сталинграде. Моя семья жила в Ворошиловском районе, на склоне горы, которую называли Дар-горой.

  В начале войны мы проводили на фронт нашего отца Александра Николаевича, маминых братьев – Александра, Ивана, Василия и двоюродных братьев – Владимира и Павла. В доме остались две бабушки, мама и мы с сестрой. Мне – 12 лет, сестренке Альбине – 9 лет.

  Летом 1942 года во дворах стали рыть земляные убежища, которые называли «щели». Это были узкие траншеи с двумя отсеками и двумя выходами. За лопаты взялись все: и стар, и млад. «Щели» перекрывали, кто чем мог: бревнами, досками, листами железа и сверху засыпали землей. И никто не знал – кого эти «щели» спасут от смерти, а для кого станут могилой.

  После массированной бомбежки города 23-го августа 1942 года мы увидели страшные пожары с нашей возвышенности. Запасов питания у нас никаких не было, водопровод вышел из строя. Я была главной помощницей маме. За водой ходили к реке Царице, там били ключи. Но доносили домой неполные ведра, попадали под обстрелы, бросались на землю, пережидали разрывы. Горелое зерно набирали в мешочки на элеваторе. Но после того, как наша соседка тетя Катя прошла по улице с душераздирающим криком, неся на руках сына с разорванным животом (его смертельно ранило осколком мины), мама перестала брать меня с собой. Питались чем придется: горелым зерном, оставшимся рассолом в бочках от прошлогодних засолок овощей. Нас бомбили и днем и ночью. В доме оставаться было опасно. Ночевали в земляном убежище. Однажды проснулись от жуткого воя самолетов, свиста бомб и близких разрывов. Мама велела нам встать и прижаться к стене, чтобы можно было выбраться из “щели”, если обрушится земля. Раздался очередной свист бомбы, казалось, сейчас она разорвется в нашей «щели». Мама обхватила наши головы, прижала к себе и молилась: «Господи, спаси!» Взрывной волной сорвало одеяло, прикрывавшее вход, на нас сверху посыпалась земля. Гул самолетов удалился, пыль улеглась. Стали ждать рассвета. Мама сказала: «Надо посмотреть, что с соседями». Мы разгребли землю у входа, выползли наружу и первое, что я увидела (и вижу до сих пор) – упавший забор из штакетника и посередине – серый валенок, из которого торчит нога, а на наклонившемся столбе с электропроводами – останки скальпа с седыми волосами. Это было все, что осталось от нашей пожилой соседки. В земляном убежище погибли наши соседи: тетя Люба, ее мать и двое маленьких детей. Когда впоследствии вскрыли «щель», то увидели засыпанные землей три черепа. Вот эта картина (гибель соседей) до сих пор перед глазами.

  Мы часто видели воздушные бои. Отчаянно сражались наши «ястребки». Помню такой случай. Я видела, как подбили наш самолет. Вспыхнуло пламя, а летчик выбросился с парашютом. Он летел к земле, а немецкий самолет кружил вокруг него и стрелял, стрелял. Нам казалось, что летчик падает в речку Царицу, и очень хотелось помочь ему. Мы все, дети и взрослые, плакали и молись за него. И вот, спустя 64 года в Москве, на встрече с ветеранами-защитниками Сталинграда, когда я поделилась своими воспоминаниями и поблагодарила защитников города от имени детей Сталинграда за наше спасение, ко мне подошла женщина и со слезами на глазах благодарила меня за то, что мы, дети Сталинграда, помним тех, кто нас защищал. Оказалось, что ее муж, летчик-истребитель, погиб в небе над Сталинградом. Меня потрясло это. А может, я видела подвиг и гибель именно этого летчика?

  Мы обнялись и обе плакали.

  В Сталинграде наступили холода, октябрь. Наш дом был разрушен. По утрам, когда мы вылезали из “щели”, на земле видели иней. Стали часто появляться солдаты-румыны, лазали по “щелям” в поисках теплой одежды.

  Однажды вошли двое вражеских солдат, и один из них полез в нашу «щель». Взрослых поблизости не было, а мы с сестрой грелись на солнышке. Я увидела солдата, когда он уходил, унося с собой самую ценную нашу вещь — шерстяное одеяло, которым укутывала нас с сестрой мама. Я с криком бросилась за ним, схватилась за край одеяла и повисла на нем. Солдат протащил меня по земле, ругаясь, пытаясь стряхнуть меня. Мама, услышав мой крик, выскочила из летнего сарайчика и потеряла дар речи. А солдат уже стаскивал с плеча автомат. Мама упала на колени, но ничего не могла сказать, а только тянула ко мне руки. Я продолжала висеть на одеяле, не разжимая рук. Второй солдат наблюдал всю суету молча, но потом что-то резко сказал первому, тот швырнул свой конец одеяла в меня, и они ушли. Мама не могла оправиться от страха, а меня долго согревали, так как все тело била дрожь. Мама много лет хранила это одеяло и хотела отдать его в музей.

  Оставаться в городе мы больше не могли и влились в поток жителей, уходящих в направлении Нижнего Чира. Это было 28-го октября 1942 года. Нас ждали трудные испытания…

  На алтарь Победы наша семья принесла страшные жертвы. Погибли на фронтах войны двое маминых братьев – Александр и Иван Саблины и двоюродный брат Павел Михеев. Я помню, как мы провожали их на фронт – молодых, красивых, мужественных. Хотели песню запеть, а Александр вдруг сказал: «Что-то не поется». Будто чувствовал, что погибнет… С какой радостью мы бежали навстречу отцу, когда он вернулся с фронта. Он воевал в разведроте, приехал израненный, больной. Вскоре мы его похоронили… Владимир и Василий остались живы на войне, но вернулись тоже инвалидами и прожили недолго.

Трагедии, которые принесла война, переживали мы и после Победы.   

------------------------------

На условиях обмена:Кровельные материалы и отделки фасадов; Недвижимость на рынке Москвы. Подмосковья В Москве бюджетный отель; В Ивантеевке шьют одежду Чемпионаты по тхеквондо в России